Памяти Натальи Васильевны Живолуповой

Есть люди, существующие вне любых определений, которыми их пытаются объяснить. Их нельзя до конца постичь, можно лишь бесконечно их узнавать, каждый раз свидетельствуя удивительную сложность их внутреннего устройства, которая одновременно и пугает, и зачаровывает.

Она из таких людей. В ней всегда ощущалось какое-то духовное натяжение, как будто личность была доведена до очень сильной концентрации. Поэтому ей, как воздух, был необходим интеллектуальный выплеск, диалог с посторонним сознанием, который на самом деле был всего лишь внешним проявлением ведущейся где-то глубоко полемики с «другим» в самой себе. Возможно, поэтому главный автор в жизни — Достоевский, «нелюбимый родственник». Возможно, поэтому — умение чувствовать любую драматическую напряженность, растворенную до молекул там, где другие видят лишь игру, иронию или пафос.

Она человек эпохи, где постмодернизм внутренне пережит как драма жизни, утратившей целостность. Ее литература — это инструмент для поиска границ собственного «я», выработки личных критериев различения прекрасного и безобразного. Она вывела за пределы сугубо нравственных оценок парадоксы героя из подполья, умственные химеры героев Чехова, Горького, Набокова, сделав эстетическое ключом к пониманию смысла существования. Это усложнило быт и внесло оттенок фатальности в отношения. Но в том, где непосвященные видят неупорядоченность и сумбурность, есть высший порядок, художественно организующий все лично-семейное и интеллектуальное богатство, которое она оставила после себя. В этом ее наследии есть место для дружбы и любви, чувства справедливости, научного любопытства и учительского упорства, которые навсегда останутся в моей памяти.