Остров блаженных: О спектакле Елены Фирстовой «Калека с острова Инишмаан»

Премьера спектакля по одноименной пьесе Мартина МакДонаха состоялась на малой сцене нижегородского ТЮЗа 22 сентября 2019 года.

Почти у всех спектаклей, которые в последние годы ставила Елена Фирстова, есть нечто общее: режиссер настойчиво, в разных сюжетных вариациях показывает нам человека в пограничном, кризисном состоянии — на этапе сложнейшего рокового выбора или перед лицом смерти. При этом постановки, как и сами пьесы, лежащие в их основе, обращены главным образом к юной аудитории, которую мы почему-то привыкли считать эмоционально незрелой, в некотором смысле неспособной адекватно осмыслить комплексные нравственные конфликты. Очевидно, что режиссер не просто с исключительным доверием относится к своей публике, а очень точно ее чувствует. Нужно хорошо понимать возрастную психологию, чтобы суметь так бережно провести подростков от эстетического переживания, восприятия театра как искусства к этическому постижению законов жизни и человеческих отношений, словно следуя принципу, сформулированному Борисом Пастернаком: «Нравственности учит вкус».

В спектакле «Калека с острова Инишмаан» по пьесе Мартина Макдонаха Елена Фирстова подает сюжетный драматизм в сильно концентрированном виде, как будто намеренно рисуя персонажей широкими мазками, акцентируя в них главное. Здесь как раз и работает принцип крайних, острых, конфликтных ситуаций, которые уплотняют и выводят на поверхность стержневые качества человека. Этот принцип дает режиссеру возможность создать нужное напряжение в действии и разложить характеры на простые составляющие, которые были бы понятны молодым зрителям с присущим им подростковым максимализмом и требованием однозначных ответов. В то же время сценические образы обрастают изящными мелкими деталями, позволяющими не только «оживить» героев, но и поиграть со смыслами, задать некую проблемную неоднозначность, которая как эмоциональный крючок цепляет зрителя и не отпускает на протяжении всего спектакля.

Жители деревеньки на далеком ирландском острове Инишмаан узнают, что на соседний островок приехали кинематографисты из самого Голливуда, чтобы снять фильм о жизни местных рыбаков. Инвалид с рождения сирота Билли, которого воспитали неродные ему тетушки, решает попытать счастья и стать артистом «фабрики грез». Отъезд калеки Билли в Америку, история его семьи, его увечья, и, в конечном счете, то, как его отъезд повлиял на остальных островитян, — все это предмет обсуждения действующих лиц и повод для нас, зрителей, рассмотреть в них то, что они тщательно скрывают.

Практически каждый образ постановки строится внешне на основе какой-либо генерализующей характеристики, которая становится для него своеобразной маской. Артисту такая маска помогает немного отстраниться от своего героя через намеренный гротеск или юмор. Другим персонажам, деревенских жителям, от этого становится легче строить отношения, общаться с другими, думать о них просто и прямолинейно. Другой становится понятным, а значит безопасным и близким. У каждого героя есть какая-то определяющая его странность, о которой все знают, над которой подшучивают.

Так, калека Билли (Иван Пилявский), как утверждают его близкие, не от мира сего, любит смотреть на коров, тетушка Кейт (Екатерина Беляева), испытывая стресс, разговаривает с камнем, а тетушка Эйлин (Дарья Пилявская) в состоянии волнения съедает все имеющиеся в их семейном магазинчике конфеты. ДжонниПатинмайк (заслуженный артист России Александр Барковский) известен окружающим как сплетник, пустозвон и главный источник новостей разной степени важности. Его мамаша (заслуженный артист России Александр Айрапетов) — старая комическая алкоголичка. Бартли (Никита Чеботарев) — умственно отсталый, помешан на телескопах, а его сестра Хелен (Анна Бледникова) сексуально озабочена. Морской волк малыш Бобби (Олег Фаттахов) живет воспоминанием об умершей от туберкулеза жене. Лишь связывающий их всех доктор МакШери (Игорь Авров) на этом странном острове кажется нормальным, а поэтому глубоко циничным и трагически одиноким.

Тем не менее, действующие лица в постановке не превращаются в типажи, они сложны, подобно многослойным одеяниям пожилых сестер Осборн: надетым одно поверх другого платьям, кофтам, накидкам, пальто с разноцветными и разнофасонными пуговицами, вычурным шляпкам, давно вышедшим из моды. В параллель к ним — бесформенные кофты и плащ-балахон Билли, яркая праздничная рубашка, скрытая под просоленным рабочим плащом у малыша Бобби, надетое на черный костюм нарядное девичье платье Хелен, в котором ей неловко, тачка из грубых досок, служащая инвалидным креслом для Мамаши О’Дугал, рубашки на несколько размеров больше нужного у Джонни, капюшон-шлем у Бартли. Нелепость поддержана и в декорациях. Когда-то красивая старинная мебель ныне приспособлена под магазинные шкафы, на железной кровати калеки нет постельных принадлежностей, а статуэтки эльфийской королевы соседствуют с эмалированными тазами и банками с горошком (костюмы и декорации — Фая Сельская). Все эти эксцентричные детали делают героев похожими на фриков, создают атмосферу неустроенности, тотального сиротства, богооставленности их холодного острова или судна (на что намекают обрамившие сцену корабельные снасти), на котором они пытаются из осколков прошлого или собственных скудных фантазий лепить свое пусть не счастливое, но хотя бы спокойное настоящее.

В спектакле, несмотря на его драматизм, много комических сцен. Елена Фирстова заставляет зрителей посмеяться над персонажами пьесы , но посмеяться не злобно. Это смех, который, с одной стороны, сокращает ценностную дистанцию между публикой и героями, с другой — открывает юной аудитории сложность и противоречивость жизни, в которой есть место не только трагедии, где правда, как, например, обстоятельства гибели родителей Билли, может быть жестокой, а ложь, сочиненная «пустозвоном» Патинмайком, наоборот, актом добра.

«Здесь полно калек, таких же, как я, только я снаружи, а они внутри», — говорит в финале спектакля Билли Клейвен. Души одиноких и несчастливых обитателей неуютного Инишмаана может быть и покалечены, как думает Билли, но разве это делает их черствыми и злыми? Разве уродливы души тетушек Кейт и Эйлин, которые с любовью воспитывают чужого ребенка как родного? Разве жесток на самом деле малыш Бобби, горюющий о своей жене? Разве можно плохо относиться к нарушительнице общественного спокойствия Хелен, которая соглашается на свидание с калекой и покупает своему своему брату подарок, о котором он мечтает всю жизнь?

В финале спектакля режиссер намеренно убирает из действия мотив самоубийства, пусть даже, по тексту пьесы, не доведенного до конца. В интерпретации Елены Фирстовой, на этом ограниченном клочке сцены-острова нет места смерти. Даже самая нелегкая жизнь всегда сильнее, если в ней есть место милосердию и состраданию.

С этой нехитрой истиной к нам обращаются без морализаторства и лишнего надрыва. В постановке найдена очень точная интонация, немного страстная, но беззастенчивая и, местами, грубоватая, напоминающая публично озвученный внутренний монолог. Этой особой мелодикой искренности пронизан весь спектакль: благодаря выверенному актерскому ансамблю он получился стилистически цельным, крепким, и от этого убедительным.